Елена Оболикшта

Диплом II степени II регионального фестиваля литературных объединений «Глубина».

Подборка стихотворений:

* * *
смотри на мотылька
его не будет
в двенадцатом часу
невыносимый зной
гетера по пескам спешит домой
ее речные божества осудят

она танцевала босая в горящем хитоне
и звероподобные боги вослед извивались
и в голос один воробьиная стая по-гречески стонет
именем Таис

* * *
доплыви до меня в темноте
так углем на бумагу
осыпаются линии
плотно ютятся по кругу
а уголь отточен неровно
они направляются к югу
катятся рядышком
ранами плачут бескровно

и я их одна стерегу

мои сны меня водят по кругу
из которого некуда плыть
даже если испишется уголь

любить
это дар пить с ладони
дай руку

* * *
пристально молчит
ласточка на камень
девочка поет
глядя в темноту
где-то посреди
северных названий
я тебя как веру обрету
поезда везут
мертвые деревья
поперек страны
вдоль живых берез
я прочту тебя
как стихотворение
тихо затвержу
и проснусь от слез

* * *
мы стоим как деревья в земле по грудь
самолетик бумажный задел плечо
ты не мог бы а он полетел ничуть
не пугая смерти еще

от войны муравьиной укрыться нам
невозможно
некому рассказать
истуканам разбившимся пополам
и одной половиною рта молчать

так и все что построено на крови
над песками город еще
но пуст
и прерывистым выдохом изнутри
слово знает нас наизусть

и соломенным голосом невпопад
слово тянется кверху и так дрожит
атмосферный угол почти наугад
никому не принадлежит

* * *
встреча в гремучих садах
в спину дышу нагая
греческий мальчик страх
кашляет оживая
бронзу сняв до земли
сам не звенит височной
костью меня продли
не одиночной

* * *
чаша-колокол
ищу твои глаза
на Его ладонь выходит мой балкон
в 6 утра я вижу образа
и деревья встали на поклон

я допью сосновую смолу
стрекоза янтарная внутри
на девятом кровяном валу
на сердечном островке замри

свет
и веки сжаты как удар
отдаю язык и слово боль
темень вместо темени и дар
разгребать золу просыпав соль

на Его ладонь

* * *
звук целится в тебя когда рукам свинцово
твоим ста головам прохладно у виска
переводимо все от слова и до слова
но птичьего не помня языка

я за тебя (молчать) боюсь но зрячая до боли
я прохожу насквозь закрытые дома
не зажимая рта на что не хватит воли
когда зима

я раскололась выходя из тела
забыла о себе (читай: о смерти)
прокрустова доска белее мела
которым черный снег рисуют дети

* * *
отпусти меня от меня же
просто нечего рассказать
белый кашель в груди как голубь
хочет горлом моим летать
не словами гулять по-птичьи
по осенней по синеве
а воркует чужие притчи
даром выстраданные мне
поперек ему все дороги
вертикальны его шаги
он уводит меня уводит
от руки до другой руки
зря сцепились два пса у дома
дым уж стелется кучевой
от содома и до содома
не живой и не гужевой
ковыляет моей тропою
наспех выдуманный побег
говорил что придет за мною
имярек
конвоир мой ослеп и сгинул
бездорожье и без отца
не отвечу и от земли не
отведу лица
не отсечь не ударить воду
в молоке моем камнепад
я последнее время года
прорастаю в небесный град

куполами боль не оплакать
гнется крыша над головой
ничего не умела спрятать

прятать нечего
боже мой

* * *
поплачь и успокойся
подними глаза
во всю длину сентябрьского утра
повисла в воздухе янтарная оса
ее глаза насквозь глядят как будто
прислушайся
она молчит как будда

а голый город стиснет гололед
отяжелеет воздух звуками стальными
но ты не бойся
помни про янтарь и мед
тепло глазами круглыми сквозными
вливалось медленно в твой плачь на каждый вдох
а из соседнего окна жужжала скрипка
в руках ребенка деревянный бог
и деревянная его улыбка
забудь себя и боли нет как нет
на воздухе мельчайшие крыла
а приглядишься это только снег
стрекозами
слепыми до тепла

ПИСЬМА КОСТЕ
1.
Мои руки удивляют
тем, что живы.
Пишу твой рассказ на песке.
Догорают Фивы.
Спичечный домик.

Цветочные плети как руки теряют силы,
а ножницы так холодны…
Ариадна из нижнего мира кричит:
– Смотри,
эта тонкая проволочка у тебя внутри,
расти, поднимаясь по ней.

Прости, говорю, прости.

Бьется в стену зеленый мяч.
Тебе тринадцать.
Мы еще не знакомы.
Мне пять.

Так и оставим.

2.
мне снится наш ковчег
о комната твоя
мой ангел имярек
о зимняя земля
и оловянный двор
о екатеринберег
был горловой топор
на деревянном хлебе

а слово тяжело
бредет пустынным садом
и тесно и светло
с ним рядом

3.
тройные крылья слепы
слепки глины
растут от спин а тянут в немоту
раздета из окна наполовину
я всматриваюсь в половину ту
я вижу там садятся полукругом
с трудом припоминают города
губами сжатыми вдыхаю в твою руку
«мы не пойдем мы не пойдем туда»

проснись от рек шумящих над тобой
глотая звезды бычьей головой

4.
снежинка нежная свинцовая с вокзала
летела долго-долго и упала

а на вокзале песню пели дети
про все на свете

свердл жд летели облака
радиоволнами до потолка

жд вокзала не было у нас
там лес не рос

а дирижабль или парашют
и тут как тут

куда бы ни везде всегда одни
запомни место далеко шагни

а поезда грохочут изнутри

закрой глаза внимательно

смотри

5.
я вижу сероглазого слона
он состоит из мокрого асфальта
он смотрит и здоровается молча

а может он луна

а мимо ходит рыба-луноход
который год
сюда не смотрит
медленно поет
наоборот

6.
здравствуй
это мой железный дом
однобокий
и с одним окном
в небе девочка гуляла босиком
и пускала клевер
в тонких губ удушливый разлом

слева север

свет пронизан утренним нутром
дом мой низок
справа машут черным топором
свет не близок

ХЛЕСТАКОВ И ЭЛЬМИРА
1.
осатаневший Хлестаков гонял чертей
и разбегаясь головой о пятый угол
припоминал стреноженных блядей
как быстрое порнокино без звука

ушибленный он сел на подоконник
углы улыбок режут левый бок
вся комната его многоугольник
он одинок

поэзия давно не лезет в рот
безвыходно тошнит на полуслове
не оттого что нет а оттого что врет
и Хлестаков молчит про остальное

луна расписана по-португальски
а Бог уснул и не сменил матрас
и Хлестаков о звезды режет пальцы
в них целясь головой в который раз

сырая ночь как срок его мотает
через окно колючку и страну
железный ангел за кадык хватает
и курит отвернувшись на луну

2.
Эльмира умирала натощак
и голову с закрытыми глазами
несла на вытянувшихся руках
на кухню маме

и слышала Эльмира головой
как мама (недо)говорила строго
опять за старое за каменной стеной
рукой не трогать

Эльмире снилось пять больших шаров
и три лица скуластых незнакомых
и несколько шаров было свинцовых
на пальцах у притихших докторов

кто ты такой за каменной стеной
Эльмира голодна и безголова
хотела вспомнить три-четыре слова
летя над непропекшейся луной

Эльмира в Рио-де-Жанейро ты
не прятала лица на карнавале
кто говорил с тобой из темноты
когда тебя живую вспоминали

какой-то непонятный зодиак
и несколько шаров было свинцовых
Эльмира просыпалась натощак
шел пятый сон и не бывает новых

* * *
я стынущее дерево у бедного окна
единственное где молчание легчайше
проваливаюсь в сон и глиняна стена
где черные рябины у воды пропащи
висят слепые сны по лестницам у стен
я верую в кругом расставленных крылатых
сквозной петлею слов затянется на мне
венок их рук протянутых куда-то

* * *
горловая песня мертвая петля
стой на честном месте не тесни меня

этот воздух ранен сталью звуковой
край родной мой ровной раны ножевой

заболело нёбо небом языка
так темно у Бога но бела рука

покрывая землю иней нелюбви
в теменную темень выпорхнет лови

соловья на сало
хлеб на валуны

недосол обычный на столе страны

горловая песня мертвая петля
затяни потуже только не меня

разведя колени вплоть до поколений
по колено в дыме ходим
говоря

* * *
          Саше Петрушкину

кидая в никуда понты
и прочие предметы
шел самолетик с высоты
как ангел неодетый

нательный крестик у небес
и белая полоска
и все дома стоят окрест
на голых белых досках

выходит чудо из оков
почти случайно
и белый локоть у снегов
растаял тайно

небесный крестик из прорех
прошитых белым
бывает воздухом у всех
бывает телом

* * *
приснился и сказал
проснулся и заплакал
а в кружке молока
по щиколотку ангел
и в комнате твоей
живет одна собака
и стоя у дверей
заплакала собака

* * *
(за поворотом под руки берут
старославянские белые руки)

от камень выронившей руки
хожу прудами кругами рук
вода расступится на круги
ищу глазами на небе крюк

четыре стороны хоть куда
прости Марина я не о том
берет беда и ведет беда
в наполовину забытый дом

пустого слова не береди
твоя ли чаша другим легка
иди на дым ибо дым в груди
полна ли память а коротка

* * *
длится молчание в лицах
столько-то лет

изо рта высыпаются птицы
каменные и нет

слов легковесных воду б я
Господи лил водой

Там никого кроме голубя
сказанного Тобой

* * *
Старуху-Русь вези к разлому
Кривая колея верна
От русского содома к дому
тропа одна

Доколе рук не целовать
вечерней сини
темнеет Русь отверженная мать
России

* * *
ты говоришь вслепую
а смотришь как немой
переходя другую
за адовой водой

кто поделился хлебом
с таким с тобой немым
в безветрие под небом
стой деревом как дым

заплаканные звезды
в небесных детдомах
как дети на морозе
в железных поездах

ты говоришь вслепую
руками у стены
Губанова целую
в глазах твоей страны

тебя не укачали
такие лагеря
ты не солги в начале
вслепую говоря

* * *
отчего ты горишь
деревянный пустой вокзал
я встречаю дожди
и вхожу в них как в кинозал
где собаки живут
и рядами летает вой
где кого-то несут
улыбается как живой
привыкая к зиме
что не снилась еще а ждет
с кем об этом вдвойне
недоговорить найдет
исходя как ни в чем
в тихий почерк вобравший стыд
мы по кругу речем
бестелесно почти навзрыд